Ну, я-то стесняюсь, когда такие вещи говорят, начинаю что-то лепетать - какой я, мол, писатель, я так, графоманю для души и вообще мало публиковался. А друг-товарищ мой отвечает, ну как же, тебя даже украинцы печатают, проникновенье наше по планете и всё такое - покажи Федьке, не стесняйся.
Я Фёдору тому сунул газетку украинскую с виршами про Сашку, да заболтался с товарищем, забыл про "читателя". А тот сидит, брови супит, губами шевелит - ну прям киношный грамотей в избе при лучине.

Смотрю, дочитал Фёдор колонку, - да и что её читать, крохотная совсем, - глаза заблестели у него, ещё больше насупился. А потом говорит, нас с товарищем перебивая:
- Напиши мне письмо.
Тут я, конечно, всякую чушь в голове перебираю и пытаюсь что-то изобразить в ответ, а он мне уже понятнее разъясняет:
- Не-е, не мне, не мне - жене. Помириться чтобы.
Он, кстати сказать, даже говорит как-то киношно-деревенски: "жане".

Я заотнекивался, обалдев - говорю, не моё это, как это я буду незнакомому человеку писать, да и о чём, я ж её не знаю, тебя не знаю, мне ж...
А он говорит:
- А я тебе расскажу.
И начинает рассказывать чуть ли не со времени знакомства с будущей женой - как ухаживал, как с родителями её конфликтовал, как её уговаривал, как первый раз было... Ну, в общем, прорвало парня. Ну, как - парня, - он постарше меня будет. уже залысин больше, чем волос, дети выросли.
И всё это он насухую рассказывает - без бутылки или жбана пива, мы только чаи гоняем - больше-то у меня и не было ничего.

Товарищ мой под это дело слинял, оставил нас двоих, а Фёдор продолжает рассказывать, что да как, да почему. В общем, долго мы так просидели.
Оказалось, извиняться ему надо не за какие-то там походы налево, - хотя что-то такое и случалось, но уж очень давно, - а за...ну-у, за вообще. Бывает такое - когда вообще мужчина виноват, женщины меня поймут. Причём, копилось всё долго, а он не разрешал конфликта, не шёл на разговор, ещё там чего-то "не". Без конкретных примеров не объяснить, но даже и с примерами не так просто понять, - просто вот накопилось и всплыло всё, что годами на дне лежало - отсюда и результат.

Короче говоря, ничего я ему не обещал и даже про себя подумал, что выпровожу гостя и забуду. А он всерьёз обнадёжился и даже стал мне гонорар предлагать, на что я наотрез отказался, потому что... Ну, не знаю, почему - нельзя, потому что - и всё.
Тогда он руку мне пожал, как бы скрепляя, а потом, уже на пороге, говорит: "Погоди...", - уходит, пикает на улице сигнализацией, и возвращается со здоровым кулём, мешком полипропиленовым, в котором кусок баранины, фарш говяжий, банка со сметаной и два початка солёной кукурузы - не знаю, как сохранившейся.

- В санэпидемстанцию, - говорит, - вёз дачку, да теперь уж до них не доберусь, пусть тебе достанется. И не возражай - в багажнике всё равно прокиснет, пока назад доеду. Ну а если получится всё - с меня бутылка.
Жил-то он на два дома - в хозяйстве где-то у чёрта на куличках и в городе, где сейчас у него жена осталась.
Ну, я взял - чего ж, если от души. Тем более, чего скрывать, он же видел мой холодильник.

Ну вот, прошло дня три, наверное - а тут от него приходит SMS - если хочу посмотреть на его жену, то она будет у такого-то кабинета тогда-то получать какую-то там справку для хозяйства. Она хоть с ним и не разговаривала, но в бизнесе помогала - не самому же ему за каждой бумажкой в город ездить, надо же понимать.

Подумал я, подумал - и поехал в нужный час в нужное место. Посмотрю, думаю, а там и решу. Если что - скажу, как та лошадь на скачках в анекдоте, что, мол, "не шмогла я, мужик, - не шмогла".
Хоть он мне жену описал, но я её не сразу узнал - сначала чего-то суетился, ожидаючи, ключи выронил, потом монетки собирал под лавкой, которые из дырявого кармана высыпались, потом чей-то лёгкий шарфик отцеплял от сучка на косяке двери и сочувствовал, что в уголке шарфика чуть надорвалась ткань.

Вот та дама, что так неловко шарфиком зацепилась и оказалась женой Фёдора.
Ну, что сказать - красивая, даже очень. Похожа на ту певицу, которая ещё одностишья забавные сочиняет, получше Вишневского - не помню её фамилию.
Ну, я ей посоветовал ателье, где дырку уже не уберут, но могут сделать какую-нибудь вышивку на тот надорванный уголок. Оказалось, что она и сама неплохо вышивает - она даже показала кошелёчек, сделанный собственными руками и косметичку в пару ему.

В общем, поболтали мы, пока её в кабинет не позвали и тут меня как обожгло - понял я многое про неё. В таких случаях обычно говорят: "Всё понял", - но это ерунда, я даже про себя не могу всего понять, а про человека, которого видел всего раз и подавно не могу многого знать.

Прибежал я домой и, как был, одетый, сел писать письмо. Писал-писал, не замечал, что жарко и что неудобно сижу, что провод от мышки мешает на клавиатуре - просто оторваться не мог.
Наверное, какие-нибудь психологи непременно придумали бы про сублимацию собственного в том письме - дескать, это я сам за что-то извиняюсь и уже перед другой женщиной. Ну, даже если это и так - пусть, я и не возражаю.

Но слова нужные я нашел и писал абсолютно искренне, держа в уме Фёдора.
Нет, наверное, можно нас попрекнуть, что лучше бы он сам, это было бы честнее и прочие бла-бла-бла - но это пусть психологи пережевывают, они же всегда знают, как лучше.

Готовый текст я сбросил Фёдору на емайл - в интернетах и прочих технологиях он был довольно отсталым, но пользоваться почтой умел. Ну а он сам уже, прочитав и подкорректировав, - должен был отправить письмо жене.
Уже после отправки до меня дошло одно важное соображение и я вдогонку кинул Фёдору ещё одно письмо - про непременность написания отправляемого от руки, на бумаге. Я не знал, зачем это нужно, но идея показалась мне важной и единственно верной.

В общем, Фёдор всё сделал, скинул мне что-то благодарственное, о чём-то пару раз переспросил на следующий день - и притих на какое-то время. За прошедшие недели я и забыл обо всём этом.

А сегодня в пять утра от него пришло сообщение на телефон: "с меня бутылка" - и дюжина восклицательных знаков в конце, как у десятиклассницы.
Вот и конец истории.

Вернее, это конец истории про Фёдора.
Наверное, будет нечестным по отношению ко всё знавшим наперёд психологам умолчать о том, что через неделю после того отправленного письма я и сам поговорил с собственной благоверной о том, что долго копилось на дне. И мы оба вздохнули с облегчением, и стало так легко, как не было последний год.
И я сейчас скучаю, и шлю SMS туда, где они с дочкой отдыхают, а на годовщину знакомства заказал благоверной цветы с доставкой, по нашей давней традиции.

Годовщину свадьбы мы чуть пропустим, но когда они вернутся - ещё отметим.
С меня бутылка.