Ведро облепихи Михей набрал быстро - и без всякий ягододёров, конечно. Такие приспособления привезли цыгане откуда-то с Кубани - ими можно было собирать ягоду в несколько раз быстрее, только с листьями и сучками - и с разорёнными кустарниками после себя, конечно. Это была штука для ленивых - так сборщик уберегался от шипов и едкого сока облепихи, попадавшего на многочисленные ранки. За отсутствие варварских приспособлений сторожа не гоняли Михея из колхозного сада и провожали до дороги. Ну, не только за это, конечно - ещё и за нехитрый закусон к запечатанной сургучом бутыли самогона. Так выходило дешевле, чем дожидаться утра и платить за легальное собирание ягоды со взвешиванием и прочей бюрократией. А тут - уже к четырём ночи Михей был свободен и наутро сделает Маришке отвар из листьев ревеня пополам с облепихой и пучком смородиновых листьев - для запаха. Маришке это полезно от утренней тошноты, дочка последнее время совсем исхудала - животик болит, ничего не ест, несварение желудка, ей бы кисломолочного чего, помимо надоевшей простокваши, да где ж его взять.
Обратно добраться было несложно - выходи на трассу, старайся не спотыкаться после совместно выпитого самогона и маши рукой - такого, чтобы не остановились просто не может быть.
Вот и сейчас - тормознула даже чёрная "Волга" со знакомыми номерами. А за рулём...ну, конечно, кто ж ещё - сам Стасик, глава райздрава, без своего водителя, возвращается с той гулянки в соседнем районе, Михей слышал про неё - вся краевая кодла там собралась, да начальства тьма, к нему тоже заезжали - просили продать его знаменитого самогона на смородишных кожурках, да не дал, побреговал.
Стасик поддатый не меньше Михея и улыбится во весь рот - непонятно, с каких таких радостей.
Михей без разговоров собрался плюхнуться на заднее сидение, да не тут-то было - закрыта дверца, а Стасик щерится и почти плюёт изо рта слова нехорошие - мол, не по чину Михею в такие машины садиться, это он, Стасик, просто так остановился, чтобы подивиться на идиота, Волги тормозящего - а теперь привет жене и детям, пшёл вон и пора ему ехать похмеляться теми вкусностями, что в багажнике, пока жена жарится в Крыму, - а Михея его дружки в канаве похмелят.
То ли про давно помершую жену Михея закусило, то ли про детей, Маришку вспомня, то ли про канаву задело...
Только дальше всё случилось как-то быстро и неожиданно даже для него самого: вот он уже в машине, вот Стасик трясёт подбородком и не может завести заглохшее авто, вот Жиртрест, как звали когда-то Стасика в Михеевском классе, уже на заднем сидении под грудой каких-то банок-склянок и прочего хлама, а сам Михей за рулём...
А потом, помнит Михей, они заехали к соседке и он отдал облепиху для Маришки - дочка ночевала сегодня там. Откуда взял ключи от сарая - уже не помнил. Кажется, замок он просто сбил монтировкой, что нашёл в багажнике "Волги".
Потом Стасик сидел на старом прогнившем кресле в сарае и ничего уже не мог сказать, потому что ему, привязанному, в рот через воронку вливалось и запихивалось всё, что нашлось в багажнике "Волги" - от красной вонючей икры (Михей в юности катался на дальневосточные заработки и понимал толк в хорошей икре - это была не икра, а щедро засыпаная солью перебродившая дрянь) из трёхлитровых банок до баночек с желеобразным розовым детским питанием, таким дефицитным, что Михей не смог его выпросить у того же Стасика, когда Маришке первый раз стало плохо с животиком и ей настойчиво рекомендовали именно эти венгерские баночки, вместе с кефиром - который тогда тоже не удалось выбить из райздрава. Стасик решил, что девочке достаточно назначенного лечения, нечего баловать дефицитом, он для особых случаев.
А ещё - Михей не жалел самогона для них обоих. Видимо, с ним он перебрал или легло на старые дрожжи, потому что откуда было взяться тем дурацким мыслям в голове и слезам на глазах, когда он достал двухстволку и в ответ на заикание Стасика сказал, что порешит обоих, хоть и не собирался делать это. Он уже не успел увидеть, как Стасик, мелко дрожа, сучил обдристанными толстыми ножками и тонко выл - первый выстрел ружья, упёртого снизу в кадык Михея, дал осечку, отчего ствол немного дрогнул и второй выстрел пришёлся вместо подбородка в шею.
Стасик так и не оправился толком после той роковой ночи и ещё долго лечился в местной "психушке" - сначала принудительно, а потом по настоянию жены.
С приходом новых времён он стал много писать о своих бедах и даже пришёлся ко двору в одной столичной газете, где прославился как пострадавший от карательной психиатрии в застойные времена герой. Он теперь вовсе не "кабинетный" журналист, посещает все митинги и живо описывает их, только старается не покидать надолго мест с доступными туалетами - после той истории в сарае у него до сих пор с этим проблемы.
Михея оперировали и потом долго лечили в тюремном лазарете, после которого он сипловато любит напеть известное "...в тюрьме есть тоже лазарет - я там валялся...". Сипловато - потому что пострадали связки, но это ничего, с него даже сняли инвалидность.
После недолгой, спасибо судье, отсидки он нашёл в интернате дочь и увёз её в Крым. Бизнес по сдаче в аренду пляжных лежаков, конечно, сезонный, но им хватает - хватило даже дочке на институт и теперь она дипломированный туристменеджер, есть уже хорошие предложения насчёт того китайского курортного полуострова, на полном обеспечении.
Поклонники побаиваются её сурового папаши с наколками и безобразным шрамом на шее, но некоторые решаются пригласить Маришку в ресторан.
Михей не возражает, только заботливо напоминает дочке, чтобы не заказывала мороженое - на молоко у неё несварение.