Кроме неплохих денег, это приносит еще и моральное удовлетворение. Шутка ли - за все свои немалые годы они болели только в начале девяностых, когда года на три выпали из профессионального процесса. Когда вся огромная страна вокруг будто выпала и потеряла надежду на возрождение. Вот тогда заболели сразу и оба - всем, чем грозит их возраст.
Но потом случился прорыв, появилась востребованность - и, о чудо, болезни пропали так же неожиданно, как и появились.

Мы познакомились в офисе у друзей, где до моего прихода вовсю шло отмечание сдачи объекта, в котором принимали непосредственное участие Кирилл с Алей - те самые архитекторы. С самого начала они попросили называть на "ты". С Кириллом это было просто, а с Алей я избегал прямых обращений, жмурясь от неловкого "ты".

В разговоре выяснилось, что оба неплохо, по нынешним временам, понимают в интернете, даже без скидок на свой возраст. Лишь установление новых программ являлось для них препятствием - они постоянно опасались, что скачают что-то не то. Вот и нужную в работе "аську" они не могли установить уже полгода, несмотря на все подначивания младших коллег.

Уходили вместе, по дороге разговорились и обрадовались тому, что живем почти рядом. Проблема "аськи" была решена - я предложил хоть сейчас помочь с реализацией плана установки.
Пока глючная связь тянула программу с "локалки", мы опять разговорились: Аля увидела фото Сашки на телефоне и попросила показать другие фото дочки, если не жалко.

- Я люблю свою лошадку..., - читала, глотая "л", Сашка на видеокадрах, выдавая полуматерный вариант, на что Кирилл и Аля хохотали, вытирая слезы, а потом показывали фотографии своей внучки - ровесницы Сашки.

Внучка жила с сыном моих новых знакомых в далеком немецком городе, с труднопроизносимым названием, в окрестностях Франкфурта, и была, судя по поджатым губам, девочкой строгой, но смешливой, голубоглазой, как Сашка и луноликой - в маму-немочку.
Пока рассматривали фото, пока устанавливали аську, Кирилл разлил "по махонькой" душистого самогона, за которым мы выяснили еще и родство физиологий - обоим не позволяет напиваться организм, не бывает никаких запоев и требующих новую дозу похмелий.

"Аська" уже встала, Аля, почти не пригубившая, засобиралась к подруге, которой не с кем было оставить младшую внучку. Мы еще рассказывали про своих детей, хмельно перебивая с Кириллом друг друга: он - про давно выросшего Антона, Тошу, моего сверстника, а я - про Сашку и её непременные требования к обеду только своей ложки и вилки, без чего она отказывалась есть.

- Вот и Тошка таким же был: подайте мне моё, дескать, - до самой юности, когда приезжал, ел только с в о е й ложкой, старинной, мельхиоровой, еще бабушкиной. Она у нас до сих пор отдельно лежит на полке. А уж до чего упрямый был - точь в точь твоя Сашка. Одеваться: "Я сам!". Омлет утром приготовить: "Я сам!". Даже стирать себе стал со второго класса: "Мама, я сам, я уже большой!". Ну до чего поперёшный, не описать.
- Ой, а у меня бабушка так говорила про сестренку: "Поперёшная". Жаль, Сашку не увидела, они так похожи бровями, носами - просто копия.
Аля, уже стоя на пороге, хотела что-то сказать, но промолчала, только переглянувшись с Кириллом, как умеют переглядываться те, кому не нужны слова.

- Ох, ёлы-палы, только сейчас дошло: у меня же подруга летит во Франкфурт на днях, сразу после Рождества и поедет как раз через этот пригород, то-то он мне показался знакомым. У неё там какие-то книжные дела от института Гете, её будут встречать на машине, потому может захватить вашим какую-нить передачку! Тем более, что летит она нынче каким-то неудобным непрямым рейсом через Москву, зато там 30 кг бесплатного груза, а у неё столько точно не наберется - сама вчера мне говорила. Ну что - спросить? - прервал я, наконец, свой долгий монолог.

Аля как-то странно пожала пчечами, неловко попрощалась и вышла, тихонько щелкнув входной дверью.
У Кирилла перекатывались желваки на скулах, он налил еще, громко звякнув горлышком бутылки о рюмку, подцепил вилкой кусочек уже подтаявшего сала, уронил его, махнул потерянно рукой, вбросил в себя стопку и, выдохнув, сказал, откашливаясь и вытирая выступившие слезы:
- Антоша с нами не разговаривает...
- Да мне с батей тоже нелегко, возраст... До сих пор стыдно - полгода однажды не разговаривал с ним, идиот молодой. Пройдёт, подумаешь.
-...уже десять лет.
Я перестал дышать.
- Ааа...- д о ч к а?
- Мы её видим только на фото.
- Почему???
Кирилл налил еще.
- Когда все эти эмэмэмы были и пирамиды, мы не дали ему продать нашу квартиру - хотел заработать быстро, купился на аферу. Отказали, а он обиделся. Да всерьёз обиделся, закусило его. И всё - пропал.
- А как потом...?
- От знакомых только знали, что всё в порядке, женился, уехал. А потом услышали, что можно в Германии человека вычислить по машине - вот так и нашли его. Позже, совершенно случайно, сайт его увидели - там у них на городском сервере чуть ли не у каждого жителя есть. Язык мы с Алей выучили, разобрались с сайтом. Только фотографии были плохого разрешения, не увеличивались без пароля.
- И... дальше?
- А дальше - опять случайно - набрал пароль "я сам", на немецком. И вот теперь свежие фото всегда видим. Там ничего секретного, только фото, иногда видео со внучкой. Вот недавно они в Баден ездили - красиво. Аля поначалу переживала - в с к р ы л и ведь, но потом успокоилась - сын же.

- А с ним напрямую пытались?
- Пытались. И посылки слали - назад возвращается всё, телефон сменил...
- Кирилл, ты прости, я молодой и чужой, чтобы судить, но... он же...
- Мудак? Наверное. Но он - сын. Да и внучка - ты просто не представляешь, как тут Алька ночами сидит, смотрит фото, как она уже весь дом Тошки знает: вот детская, а вот новая кухня, не хай-тек, а деревянная, вот бойлерная. И переживает еще: бойлер старой марки, сменить надо бы, да как ему скажешь, он ведь всё с а м, упёртый...
- Так надо же что-то делать...
- Что? Вить, у меня - я тебе признаюсь, пока Альки нет - у меня руки опустились. Я тоже вот этими фото живу, тайком от жены. Даже компьютер купили новый, чтобы лучше фото рассмотреть. Распечатываем потом, в альбом ставим, показываем друзьям. Никто ж не знает...

Мы уже не пили, сидели, тяжело облокотясь на стол и вертели в руках пустые рюмки.
"Аська" скачалась, я пообещал еще зайти, чтобы показать обоим, как она работает. Кирилл встал проводить, с силой пожал мне руку, начал что-то говорить, но оборвал себя:
- Неважно.

Я стоял на первом этаже возле захлопнувшегося лифта, опустошенный, взъерошенный и не верил услышанному. Это было неправильно, так не должно быть.
До квартиры я бежал уже по лестнице. Запыхавшись, выкрикнул озадаченному Кириллу, открывшему дверь:
- А давай попробуем...?!

... И может быть сейчас, в эти минуты, где-то в далеком немецком городке с труднопроизносимым названием сидит мой сверстник Антоша, смотрит на экран компьютера, где открыт сайт авиакомпании, держит в руке старую мельхиоровую ложку и мучительно думает, подтверждать ли ему заказ билета на тот самый неудобный рейс до столицы.

Но это он решит, конечно, только сам.