Финиш
Запах сирени и дождь.
Уже прошедший, ночной, с остатками капелек на листьях.
Солнце - это потом, позже.
А пока - капельки и сирень.
И старый асфальт.
Именно старый, с трещинами, которые помнишь наизусть.
Трещины не просто так - они образуют букву "О".
Но об этом знаешь только ты.
Потому что это первая буква имени той...ну, в общем, это непростая буква.
А потом она, почему-то, уже не "О", а "Н".
Но это - потом, а сейчас - "О".
И в самой большой трещинке виднеется маленький росток клёна.
Его все обходят, даже подслеповатый сторож.
И запах каши из затянутой старым тюлем кухонной двери детсада.
Или это запеканка...
Нет, сегодня - точно, каша.
И какао, чуть подгоревшее, от этого еще больше пахучее.
А перед главным входом белыми сверкающими, один к одному, камушками выдавлено в асфальте "Стройотряд "Авантэ".
И, чуть ниже, торопливо, чуть кривовато: "Белка + ...".
За поворотом на аллею жирной белой маслянной краской на асфальте выведено чуть потускневшее "Старт".
А там, где когда-то был "Финиш", дорожка провалилась и в провале видна россыпь неведомо как закатившихся туда разноцветных бусинок.
Сверху на них лежит сломанная ветка сирени.
В капельках от ночного дождя.

дядя Дима
По гулкому коридору садика шла мама с сынишкой лет шести.
Усталая мама монотонно бубнила, уговаривая, кажется, больше себя:
-... Дядя Дима тебе курточку купил... Дядя Дима нас на море свозил... Дядя Дима тебе конструктор принёс... Дядя Дима...
- Мам, - прервал её мальчик, остановившись, - а ты сама его любишь?

Ответа я уже не слышал.

Гроза
Утром у подъезда я нашёл небольшой округлый камень с дыркой внутри. Такие камни встречаются на Черном море.
Кажется, этот камень называется "куриный бог", - помню это ещё с детства.

Дорогу через детский садик, в состоянии перманентного летнего ремонта, мне вдруг загораживает девчушка лет семи:
- Здравствуйте!
Бурчу что-то неразборчивое.
- Ну что же вы такой невежливый! Нужно здороваться в ответ!
Она уже сидит на трубчатом ограждении и покачивает ногой в гольфике.
Присаживаюсь рядом, извинительно здороваясь.
- А вы заметили, какая рано утром была ужасная гроза? Ну, это я сначала решила, что она ужасная, а потом мне сказали. что это хорошая и правильная гроза.
- А кто тебе это сказал? - интересуюсь.
- Ну, разве это важно? Мне просто шепнули. И я дальше спала до самого какао. Мой папа тоже любит какао. Только он далеко от нас, он моряк.
Рядом на перила ограждения присаживается молодая женщина без обручального кольца на безымянном пальце и, смеясь, спрашивает:
- Анютка, опять мужчинам голову морочишь?
Они синхронно, держась только ногами, соскальзывают с трубы спиной вниз, подскакивают, отряхивая влажную землю и заливисто хохочут.

Подаренному ей "куриному богу" Анютка обрадовалась и они с мамой ещё долго рассматривали его, когда я уже покупал газеты в киоске сверху, поглядывая на них.
Настроение так поднялось - я даже забыл, что не выспался из-за грозы.
Но это оказалась правильная гроза.

Зрение
Мама Вани в нашей группе - самая красивая.
Нет, остальные, наверное, тоже...
Но они для меня - просто мамы: мама Ариши, мама Никиты, мама Димы.
А мама Вани - красивая.
Я даже не знаю, сколько ей лет, но она совсем девочка: бегает по зиме в своей красной короткой курточке, затянутая в узкие джинсы, длинноногая, чуть стеснительная.
В курточке - это чтобы в машине было удобнее, у неё "тойота". Или "мазда" - в общем, что-то женское и маленькое, я подробно не разглядывал, у меня плохое зрение.

За остальными детьми иногда по вечерам приходят папы, а за Ваней - никогда.
Не знаю, почему. Может, что-то таится в случайно услышанной фразе "вот вернёшься от папы...". А, может, в словах воспитательницы "мужика ему не хватает" - это когда я с Ванькой поговорил насчёт грубостей с девочками.
Хулиганить он не прекратил, но его шутки стали более спокойными.
Но с мамой он...впрочем, это их дело.

Утром она сидит перед ним на корточках, жалобно просит:
- Вань, ну я же опоздаю, меня же ждут, одевайся, пожалуйста...
Ваня мотает ногами и метко попадает в маму снятым носком, отворачиваясь после этого к окну.
Она молчит.
Наконец, он переодевается и уходит, не оглянувшись.
Пока мы с Сашкой одеваемся, она так и сидит на корточках, бездумно перебирая одежду сына и не поворачиваясь лицом к нам.
Потом я иду за газетами в киоск, читаю на ходу, возвращаясь.
И вижу Ванину маму за рулём в машине. Она просто сидит.
Дома я включаю компьютер, скачиваю почту, звоню куда-то, с кем-то ругаюсь, варю кофе.
Потом встаю у окна кухни. Начало десятого.
В окно видно, как у ограды садика стоит та же "тойота".
Или "мазда".
У меня плохое зрение.

Выпускной
В детском саду "выпускной".
Из музыкального зала раздаются слова заведующей про новую жизнь, грядущую школу, взросление...
Наконец, дверь открывается и выбегают шумные нарядные выпускники, весёлые, кричащие.
Маленькая кореяночка в бальном платье садится, вдруг, на корточки и приваливается к стенке коридора.
- Ты что, Ривка? - спрашивает её мальчик с чёрной бабочкой, которую он беспрерывно крутит на шее.
- Я не хочу... - тихо говорит она.
- Чего не хочешь?
- Взрослеть...
Мальчик срывает, наконец, бабочку, присаживается рядом и так же тихо добавляет:
- Я тоже.
Наткнувшись на них взглядом, рядом оказываются еще две девочки и мальчик.
Они так и сидят, как члены какого-то тайного братства, поглаживая красивые медали, вручённые им и поглядывая на веселье их сверстников вокруг.

Идиот
Возвращаюсь из садика.
Навстречу прошли мама с сыном, удивленно взирающие на мою непокрытую голову.
Сзади слышу торжествующий крик:
- Мама, мама, а ты сказала, что если вдруг какой-то идиот на улице без шапки сейчас ходит - я могу хоть босиком по снегу бегать!

Клуша
Мы с ней пересекаемся иногда, когда я отвожу дочку в садик.
Иногда - потому что она ведёт своих мальчишек рано. Живут они где-то рядом, но по дороге от дома к садику она что-то рассказывает любопытствующему старшему, сворачивает из опавших листьев кулёк для требующего новую игрушку младшего, уговаривает среднего вести себя хорошо - потому и дорога занимает много времени...

Игрушки она им тоже покупает - не так, чтобы уж какие-то дорогие - копеечные брелки в газетном киоске, да разноцветные чупа-чупсы. У них заведено угощаться этими сладостями по утрам, до садичного завтрака. Она ворчит, но позволяет развернуть конфеты на улице, взяв с сыновей обещание съесть весь завтрак.

Одежда у них переходит от старшего к младшему - всё всегда чистое, аккуратно чиненное, тёплое.
Сама она - я её потому и приметил - ходит в межсезонье в смешной полумужской шапочке, как у Фаины Раневской в каком-то фильме, где та играет спекулянтку. Шапочка молодой маме идёт и совсем меняет ей возраст.
Впрочем, она из тех, кто от двадцати до пятидесяти смотрятся на одни годы - чуть округлившаяся, улыбчивая, с плавными движениями. Кто-то, наверное, даже скажет: "Клуша".

Мамаши из их группы её не очень любят, всё время торопятся, когда она останавливается поболтать о детях. Особенно морщится одна, которая всё время ходит в горнолыжном комбинензоне, каждый сезон новом. Эта - просто сбегает, делая вид, что торопится на работу. Забирать свою девочку, впрочем, она приходит в этом же комбинензоне и с заспанным лицом.

На днях они всем семейством с трудом донесли до садика свои поделки для выставки "Золотая осень". Им даже выделили отдельный стол в вестибюле.
В конце дня она ещё долго ходит со своими мальчишками по двору детского сада, те что-то достают из укромных мест и дарят ей, а иногда просто показывают на какую-то особенную травинку издалека.
Отдельные палочки и веточки они собирают впрок - для папы. Папа у них часто в отъезде - вахтовик где-то на северах. Перед Новым годом у него долгий отпуск и по утрам я уже не вижу смешной шапочки - с сыновьями папа. Кажется, при нём они больше проказничают. Один раз они даже уговорили его пропустить садик, вернуться с ними домой и "устроить всем выходной".

Она, похоже, не знает о деньгах за второго ребёнка, а даже если и знает - их младший родился до объявления об этих пособиях. Впрочем, кажется, за последнее время она округлилась ещё больше, чем раньше. Наверное, хочет дочку...

Проспала
Сашка чмокнула в щеку, побежала в группу, в это время в раздевалку зашла еще одна пара - маленькая мамочка со своим сыном. Девушка обычно приходит раньше всех и поздно забирает мальчика, - больше, похоже, заниматься сыном некому..

Вышедшей и торопящей опаздывающих воспитательнице чуть встрепанная дама почему-то сообщает:
- П р о с п а л а, это я виновата, ночка в ы д а л а с ь, так уж получилось, - и смеётся над чем-то своим..
Мимо пробегает в группу работница кухни, на ходу добродушно поторапливая переодевающихся.
- Да ночью поспать не д а в а л и, совсем про время забыла, - весело оправдывается девочка.
Волосы у неё растрепаны, прежний однообразный пучок на голове куда-то пропал, но волосы оказываются такими густыми, что поневоле приглядываешься к их обладательнице, - И это - та самая "серая мышка"?
Обычно торопящаяся, сегодня она присела рядом с сыном и то помогает ему, то, вдруг, засматривается куда-то внутрь себя, всё время улыбается и не дёргает мальчика, норовя его приобнять.

Я шел из садика, было завидно и как-то даже...горделиво - за того, кто не д а в а л поспать.

Ать-два
У маленькой Лизы родители - военные.
Тучный подполковник, папа Лизы, командует с утра в садике:
- Лиза, ать-два, куртку сняла. Ать-два, колготки стянула. Ать-два, носочки поправила...
Папа уходит.
Лиза сокрушенно вздыхает, стягивает наполовину один носок, расстёгивает сандалету и распускает волосы.
Ать-два, папа.

Имею право!
Возле запасного выхода детского сада, там, где редко ходят родители, сгребает с земли охапки тающего снега дама лет тридцати и с остервенением швыряет их в забор, приговаривая:
- Ромика я отвела...
*тресь снежком*
- ...голубцов наделала...
*бабах в стенку*
-...всем поулыбалась...
*чпок по столбу*
-...а теперь - имею право..!
*громко*
-..ИМЕЮ ПРА-А-АВО-О-О!!!
*выкрикивая уже во весь голос и не смущаясь меня*

Цыпочка
- Нет, ты скажи, ты, всё-таки, вспомни, - может, что-то такое есть, может, гложет что-то, а ты просто загоняешь это внутрь? - пытала её дама неопределённых лет со странным и необьятным старинным гребнем в жидких волосёнках, заглядывая в глаза.
- Да, вроде, ничего такого, - она чему-то мечтательно улыбалась, наматывая концы вьющихся волос на палец. - И с Никитой всё замечательно, и Ритка почти не болеет - так, посопливила немножко с первыми холодами.

- Нет, ты не понимаешь, это в тебе глубже, это труднее обнаружить, а ты только поверхностное..!
- Да, правда, ничего такого... Мама приезжала... Отец дом достроил - сам-один, да братовья ещё помогли... Это уж третий его дом-то. Сказал - Борьке ещё поставим - вот тогда, может, на море. Да десять лет уже обещает, не унимается...

- Море-шморе... Ты не про то! Ну, я же вижу, ты недоговариваешь, ты вспомни, ты не прячь от меня - мой-то глаз не обмануть!
- Да ничего, я тебе клянусь, - она пыталась сохранить серьёзное лицо, но ещё больше забавлялась разговором. - Ну, всё пучком, как, - помнишь? - Катюха говорила. И отдохнули, и приоделись - я и сама много нашила в этом году, и Ритка уже помогать стала: представляешь, вышила на майке рисунок - простенький, конечно, маленькую жёлтенькую цыпочку с красненьким клювиком - сама, я только схему ей дала. А так... Ну, вот, сапожки ей надо ещё поискать - ножка-то выросла, а в сезон сейчас трудно найти, надо раньше шевелиться было. Себе-то ещё нашла демисезонные, а Ритка пока в старых.
Она переступила с ноги на ногу - кажется, разговор начал её утомлять, хоть она и не показывала вида.

- Ну, что ты всё про сапожки, да про вышивки! Ты, знаешь, вот будь со мной честной, не прячь в себе, признайся - ну, что случилось у тебя, не томи?!
- Да-а...- она опять переступила с ноги на ногу и почему-то поморщилась.
- Ну, ну-у-у?
Она вдруг втянула в себя воздух, тоненько ойкнула, а потом как-то неожиданно скуксилась, ссутулившись и неловко облокотившись на перила крыльца детского сада.
- Вот, ВОТ, я же говорила, не надо в себе держать, не надо, подругам надо доверять самое сокровенное, не прятать, не-пря-тать, - ну, сколько же раз тебе можно говорить, ты только не плачь! - как-то театрально успокаивала её собеседница.

Постояв так и погладив продолжающую ойкать подругу по плечу, она довольно оправила на себе балахонный плащ, шепнув:
- Я вечером забегу, там всё расскажешь, - и быстро выскочила в вечно открытые ворота садика.

Ойкающая, морщась по-прежнему, достала из кармана куртки мобильник, набрала на нём одну цифру, дождалась ответа и жалобно сказала:
- Никит...ой-ой...Никит... Ну, ты прав был - не мой размер... Я мозоль только что содрала...наступить не могу, так жжёт. Ну, прав-прав, признаюсь, ты выиграл... Приедешь? Да знаю, что куда денешься, просто так спросила... С Риткой - ага, в порядке, вышивку её, всё же, взяли на выставку - так что с тебя награда за цыпочку...и вообще - за то, что мы есть у тебя, хи-хи... Жду... Ой, газеты-то тебе не возьму, - ничего? Всё, ага, дотерплю, я у крыльца.
Она присела на трубу ограждения, расстегнула и приспустила с ног сапожки, нашла в кармане два полузасохших крекера и стала их крошить перед ошалевшими от радости синичками.