Знатоки
Мимо окна идет молодая мамаша с коляской для двойни и её содержимым в виде годовалых пацанов-близняшек, плюс - с двумя девочками, пяти и, где-то, трёх лет. Мамаша говорит в мобильник:

- Нет-нет, Ир... Всё-таки, я презервативам б о л ь ш е доверяю...

Функции
У подъезда сидит дама лет пятидесяти пяти, яркая брюнетка, с красиво и дорого уложенной прической.
Дама ожесточенно тычет в кнопки мобильника и злобно смотрит на его экран.
Увидев меня, кричит:
- Молодой человек, вы не знаете, на Нокии есть функция дублирования слова "МУДАК"?

Яма
Вчера нам пообещали вырубить всю воду на, почти, двое суток.
Даже садик сегодня не работал.
Всё серьёзно, с предупреждениями.
Запаслись мы, конечно.
Чертыхались, конечно.
Но - благое дело, трубы меняют, всё такое. Обещались работать в ночь.

В полдень идём с Сашкой мимо развороченной теплотрассы.
Действующие лица: казах-бригадир, крановщик-киргиз и массовка - четыре таджика.

Бригадир, глядя в раскуроченную яму:
- Да, бля-я-я...
- Бля-бля, бля-бля, - подхватывают нежелающие сдирать стекловолокно со старых труб таджики.
- Так и было, - на всякий случай уточняет крановщик. Вчера он промахнулся мимо ямы и выкопал случайно росток клёна. Клён вернули, но крановщику высказали. Теперь он нишкнет.

- Это ж, бля-я-я, о-о-о, на скока, - прибавляет бригадир.
- О-о-о-ё, - подхватывают дальше таджики.
Крановщик молчит.
У него почасовая оплата.

Это ж...пиздец, сколько много труб надо, - с непонятной горечью, как о своём ровном, говорит казах.
- Пизес-пизес-пизес, - продолжают его песнь рабочие.
Крановщик тоже говорит про "пиздец" - ему "за подъёмы" платят только на калЫме, а тут, "у хозяина" - за время, как уже известно.

- Но нада кагто делать. И сегодня. Прям, жопу вам вырву, если не успеете, - отрешённо говорит бригадир.
Таджики грустнеют и что-то балаболят друг другу на своём.
По лицу бригадира ясно, что он не знает таджикского, но знает таджиков и, на всякий случай, уже сердит.
Крановщик, надеявшийся на завтрашнюю почасовку, поднимает стекло в кабине и плюёт в него изнутри.

К краю ямы подходят две дамы - работницы теплосетей и ЖЭУ.
- У-у-у, - говорят они.
Весь интернационал недоумённо смотрит на них.
- Пи-и-издёц, - протягивает дама из ЖЭУ.
- Пиздес-пиздес-пиздес, - радостно берут на вооружение таджики.
- Я хуею, - поддакивает всем бригадир.
Крановщик протирает изнутри стекло и презрительно плюёт в противоположное.
Оно тоже закрыто.

Воду до сих пор не вырубили.
Сделали как-то так.

Чёрные
Возле дома продолжаются копательные работы, которым нет конца.
Время от времени начинает моросить дождь, таджики сбиваются под козырёк подъезда и отказываются слушаться бригадира-казаха.

Вчера вокруг образовавшегося бардака начал туда-сюда шмыгать смоляного цвета котёнок, с единственным белым пятнышком на носу. Он уже не кроха, четыре-пять месяцев, чуть подволакивающий лапу, с сорванным, как у бригадира, голосом, клокотанием вместо крика и пугливостью - рядом довольно много бродячих собак.
Все местные ворчали:
- Сожрут его "чёрные".

Таджики взяли котёнка к себе, сделали немудреную загородку на время дождя, принесли что-то вонючее в пластиковой тарелке, вроде "доширака".
Бригадир вздохнул и в обед положил в тарелку котёнку кусочек колбасы, - от себя.

Сегодня бригадир почти не кричал - слушались его беспрекословно.

Плащ
Под окном чмокания, возня, тихие поскуливания и женский голос:
- Подожди...ну, что ты, ну, перестань... Я тоже соскучилась, хорошая моя... Я ненадолго, вечером ещё приду... Ну, перестань, ну я же не могу с собой, он не хочет, понимаешь, он не любит, чтобы в доме ты была, он вообще никого не любит... Ну, всё, ешь-ешь, я вечером ещё приду, обещаю, мне уже пора...
Чей-то грубый окрик, цокание каблучков.

Выглянул.
Под окном сидит собака, смотрит вслед молодой женщине в серебристом плаще, спешащей к машине, в приоткрытое окно которой кто-то нетерпеливый выпускает клубы дыма.
У собаки густая красивая рыжая шерсть, её немного трясёт - вчера выпал первый снег.
Собака начинает жадно есть из маленькой пластиковой миски, потом, вдруг, застывает и опять смотрит на садящуюся в машину женщину. Та захлопывает дверцу, прижав уголок своего плаща. Она ещё не успевает выдернуть торчащий кусочек, как машина быстро трогается с места.
Собака как будто размышляет, не побежать ли за ними, но так и не решается, повернувшись к миске, от которой исходит густой пар.
Через минуту миска уже пуста, но собака ложится возле неё. Ей тут сухо, уютно за кронами ещё не опавших кустарников и никто про неё не знает.
Кроме той женщины в серебристом плаще и, теперь, меня.

Трусы
Мимо окон мелко семенит босой чувак в одних трусах, - самого семейного пошиба, в цветочек, - и, всхлипывая, приговаривает на каждый шаг:
- "Ни-ко-го-не-бу-дет"-бля, "ни-ко-го-не-бу-дет"-бля! - кажется, цитируя кого-то.

Терпение
За окном (первый этаж) ритмичный негромкий звон пустых бутылок.
Звон проследовал от окна кухни, мимо спальни, к залу (благоверная издевается, что "зал" - это во мне "дерёвня говорит").

Возле зального окна углубление, "под лоджию",- которая есть у всех жителей, кто выше. Эта ниша создает хороший звуковой эффект, донося даже стоны (бывают и они).

Мужской голос:
- Мы всё ходим-ходим у него, а он ничего и не выбрасывает. Ну сколько можно, Валь, ходить-то!
Женский, примирительный:
- Ген, ты не бзди... Ты его ряху видел? Он же вчера полный багажник бутылок выгрузил из тачки, они ж за ночь всё выжрали. Ген, он с такой мордой сам бутылки не потащит - иль надо под окнами караулить, или в мусорку попрёт мимо нас. Ждём, Ген, потерпи, ...потерпи еще, Генульчик...

Уточка
У подъезда на лавочке бабушка показывает своему четырехлетнему внуку, как плавает деревянная уточка. Игрушка уже потемневшая, почти чёрная от старости, только клювик ей подкрашивали совсем недавно. Из прежней фигуристости на ней видны только этот клювик и ложбинка между крылышками.

- Лёшик, эту уточку в водичку не надо, она испортится. Это мне еще моя мама подарила, твоя прабабушка. А ей сделал дядя, мой дедушка...
Лёшик соглашается и тут же бросает уточку в грязь, увидев своего приятеля, несущегося по лужам с ярким пластмассовым грузовиком на длинной верёвке.
И бабушка, кажется, плачет, вытирая уголком своего белого, с синими и розовыми цветочками, платка пятна грязи на игрушке.
А потом сидит простоволосая, поднеся уточку к близоруким глазам и гладит сухим морщинистым пальцем по ложбинке меж крыльями, и что-то говорит сама себе, покачиваясь.

Лёшику, наконец, надоедает грузовик, он уже обнимает бабушку за локоть и просит:
- Ба-а-аб, а давай вместе поиграем с уточкой, она же теперь и твоя, и моя, да?
И бабушка уже улыбается, согласно кивая и пряча испачканный уголок платка куда-то внутрь, как умеют делать только бабушки.

Детали
Звонит знакомая дама, должна передать бумаги, подъехав ко мне домой, не зная толком адреса.

- Виталик, Виталик, мы сейчас в твоем жилмассиве у какой-то школы, в темнозеленом Ниссане-микроавтобусе, номер 186, сзади разбита правая фара, стоим чуть во дворе...
Дальше в трубке слышен лихорадочный и невнятный обмен мнениями с её водителем.

Снова мне:
- Ой, нет, мы на Мицубиси, совершенно белом, джипе, 008.
- Хорошо, стойте уже там, сам найду!

Нашел.
У мусорных баков.
Красная "шестерка".
Фары целы.