Вместо эпиграфа: "Начальник одного из РО НКВД Курской области Д. Щекин последнюю неделю своей жизни провёл, посещая семьи арестованных и выпивая с ними, а 4 августа 1938 г. покончил с собой." Тепляков "ОГПУ-НКВД Сибири в 1929-1941 гг"
На все школьные конкурсы самодеятельности приходил один и тот же мужчина - непонятного возраста, весь седой, совершенно без морщин, сухой, высокий, в старом потёртом костюме, с явно военной выправкой и строгим взглядом. Сидел он всегда в одном месте актового зала - у правого заднего выхода. Появлялся раньше всех, чтобы занять привычное место, не аплодировал, ни минуты не задерживался после выступления. Во время концерта он съезжал вниз по неудобному деревянному креслу с хлопающим сидением, глупо улыбался в темноте и молча шевелил пергаментными губами, беззвучно подпевая участникам.
Жил он недалеко от школы, в угловой ячейке барака. Зимой всё пространство между бараками было исчеркано тропинками следов: кто-то не расчитал количество дров, временно побираясь у соседей, кто-то сидел "на картохе", одалживаясь до весенних сезонных заработков у тех же соседей квашеной капустой и мочёными яблоками, кто-то ходил к барачными приятелям на "банный день", когда требовалось только привезти из колонки на санках воду для себя, да натопить снега для следующих любителей парилки.
К калитке "седого" тропинок не было, дорожка до его углярки и укрытой от дождей поленнице была узкой, не для чужих. Даже пространство вокруг его калитки было неутоптанным, полукружьем свежевыпавшего снега обрамляя слабо проглядывающую тропинку к дому. На фоне черноты остального пространства это место выглядело как кусочек Луны свалившейся на землю.
Неизвестно, откуда в бараках узнали, что "седой" приводил приговоры в исполнение ещё с тридцатых годов, но про это знали все. Тогда это называлось "высшая мера социальной защиты". На вопросы очередного новосёла о необычном жителе, даже Родька, задушивший на обобранной хате хозяев квартиры и оттрубивший за это "от звонка до звонка", ничего не сказал, только отошёл в сторону и демонстративно блеванул.
В магазине, отпуская "седому" по субботам разливное молоко в трёхлитровую банку, Татка-продавщица отмеряла по казённой "мере" каждый миллилитр и железной линейкой смахивала с прилавка звякнувшую мелочь от него куда-то в ящик, не дотрагиваясь руками.
Фамилия его была Лунин. В тридцать восьмом он сам вызвался расстрелять родного брата. За это его премировали отрезом на костюм.
Что есть, то есть... Я одного такого дядьку (кажется подполковника) видел по телевизору, на концерте Хазанова, в 90-х... Как он смотрел!...Наверно тоже застрелился
Ответ : Мне вообще интересны вот такие люди, с чужой планеты. У нас в тех же бараках был и людоед (не по своей воле), и много ещё всяких.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]