В "сорок восьмой" опять ругались. Муж - маленький суетливый крепыш с остатками волос на голове, время от времени потрясал фарфоровыми фигурками с прикроватного столика, почти тыча ими в жену - красивую ухоженую блондинку с навечно застывшей скукой на лице. Жена вяло отбивалась, в конце концов заглянув под кровать и вытащив оттуда ком пыльных носков и толстый глянцевый журнал с полуголой красоткой на обложке. Потом они вместе смотрели "Танцы на льду", она показывала ему на какую-то из участниц, демонстрируя сходство своей фигуры с конкурсантками, сначала он демонстративно отворачивался, потом, всё же, позволил выключить лампу и всё дальнейшее происходило под свет экрана. Через десять минут он прошёл в туалет, держа подмышкой давешний журнал, вернувшись уже без него.

В "пятьдесят первой" было опять чаепитие. Он в толстом шерстяном сером платке на пояснице, она в летнем "молодёжном" платье, когда-то модном, тесном в груди, с позднее надставленным подолом - медленно пили чай из только что заваренных смородиновых листьев. Возле неё лежал телефон, она почти час звонила куда-то, нажимая на повтор, прежде чем ей ответили и тогда она начала радостно хлопотать, заведя быстрое тесто и поставив его на подоконник, отправив седого и держащегося за поясницу мужа в кладовку, откуда он принёс большого вязаного петуха с пустотой внутри для заварника, два мишки, сшитых из лоскутов и чем-то набитых, да связку непонятных листьёв, с которых была бережно сдута пыль.
Легли они рано.

В "шестьдесят шестой" подросток весь вечер сидел у компьютера. Несколько раз в комнату заходил мужчина строгого вида, оглядывал обстановку, задавал пару вопросов и, не дослушав, выходил. После этого на экран опять возвращались чат и мигающие картинки с откровенными сценами. После последнего визита мужчины мальчик кивнул, слез со стула, дождался ухода отца, привычно завесил одеялом щели двери, вытащил из рюкзака маленькие наушники, воткнул их в оставшийся работать компьютер и поудобнее поставил кресло. Очевидно и сегодня он просидит до шести утра, когда встаёт на работу мама.

В "восемьдесят первой" и "восемьдесят четвёртой" была одинаковая обстановка из "Икеи" - недорогие кровати, два стеллажа в большой комнате, необходимый минимум на кухне, бутылочки с цветными шариками на полках. В "восемьдесят первой" молодая красивая женщина весь вечер ходила в тонком и коротком кимоно, время от времени чем-то задирая мужчину и со смехом убегая от него. Потом он дразнил её, доставая из кастрюли какие-то длинные розоватые вкусности, покачивая восхищёно головой и не давая ей попробовать. за что она его шутливо шлёпала пальчиками по лбу.
Иногда они забывали погасить свет.
В "восемьдесят четвёртой" была тоже пара, чуть постарше. Ровно в десять вечера её можно было увидеть прижатой лицом к кухонному стеклу, сзади ритмично двигался он со страдальческим выражением на лбу. Её лицо ничего не выражало, кроме скуки. Время от времени она раздвигала губы, демонстрируя звуки страсти.
Он ложился первым, в ванной ещё долго горел свет, потом она выходила оттуда с пилочкой для ногтей, неторопливо выключала свет по всей квартире и ещё долго смотрела в кухонное окно, расплющив о него нос. Когда шёл дождь, было невозможно понять - плачет ли она...

...Он аккуратно отстегнул от штатива основной объектив, привычно протёр поверхности, сложил в футляр, с горечью подумав, что "инфракрас" надо уже менять, в жару и в непогоду совершенно ничего не разглядеть с этими дурацкими жалюзи. Было поздно, но у него завтра была только вечерняя смена, утром билетёрами стояли студенты-внештатники, он приходил работать только на вечерние сеансы - там и публика другая, и фильмы интереснее. Завтра как раз должны были привезти что-то про настоящую трущобную индийскую жизнь.
Он любил смотреть про жизнь.