Вышел он после "малолетки", посмотрел на полупустой вокзал, на дежурного по станции, косящегося на Гринин узелок и морду "откинувшегося", на тоскливое небо...
Да и взял в руки чужой чемодан. Дождался милиционера, признался во всём, отправился, куда следует, только уже на зону постарше.
А оттуда, как ни выйдет, так дальше вокзала не доезжает. Нет, вру, один раз даже в вагон сел - тогда проезд в плацкарте сидельцам обеспечивали бесплатно. Но и в вагоне чего-то там затеял - и обратно полетел, голубь сизокрылый.
Ну а там рецидивка, то-се, уже и срока другие пошли. Да я рассказывал как-то про такого, один в один.

Ну так вот, Гринька-то, он однажды передумал - и доехал до дома.
Ну а тут - какой дом, никого уже нет, не помнят и не знают. Или знать не хотят.
Дали ему комнатёнку в бараке угловом, самом паршивом. Там же три стены, все продуваются насквозь, как толью не обивай.
Зиму Гринька как-то перекантовался, ну а весной начались чудеса. Картоху-то у нас на майские садят, когда землица согреется. А Гринька начал копаться в своём огородике ещё с начала апреля, как снег сошел. Да и какой там огородик-то, так, одно название - палисадничек под окном, не больше. А он его всё равно - весь перекопал, просеял, сорняки повыдёргивал и сжёг, камушки в сторону, запчасти от стиральной машинки в кучку. Очень там много было этих запчастей - главное дело, у нас ни у кого и машинок-то не было...

Ну и вот, старается, копает, перекапывает. А потом возьми и предложи соседям помочь, перекопать. А тем то ли бутылку жалко было, то ли просто решили, что он бельё покрадёт с верёвки - своего, говорят, что ли, мало тебе?
- Мало! - отвечает, а сам наготове с лопатой.

То ли лопаты испугались, то ли что - но позволили.
В общем, так Гриня все палисадники у нас и перекопал, даже у помойки за сарайками, где один шлак был - и там чего-то насеял, да повыдёргивал из земли. Тоже, поди, от стиральной машинки запчасти.

Как раз сажать картоху пора подоспела, Гриня и тут первый - глазки вырезает, рассаживает, так, говорит, будет правильнее, всходы будут кучнее и вообще.
Оказалось, он все эти годы в зоне вот таким "садоводством" занимался. Ну а в зоне какая земля - известное дело. Так Гриня умудрялся там вишню выращивать и какие-то тапинамбуры, что ли, если не врал нам.

Ну а в бараках-то земля получше была. Если сорняки и запчасти не считать, конечно. Эти запчасти от стиралок Грине потом всё лето попадались, когда полол, когда окучивал, когда в жару поливал. Целую кучу собрал где-то на задах помойки, участковому показывал, хоть пирамиду, говорит, из неё ставь, египетскую. А уж сорняков сколько выдрал - только сжигать успевал.
А самый зеленый дворик у Грини был - у него и картоха пораньше взошла, густоты и цвета неописуемого, у нас такие редко вырастают. Да рябинка, да малинка... Тут ещё колорадского жука завезли к нам, так Гриня лично руками жуков собрал со всех участков, его уже пускали не задумываясь и бельё не пряча - знали, что он без зелени, как без души, он даже вечерами сидел в своих зарослях и пыхтел - дышал так, наслаждался, тяпку в сторону отставив.

Жалел Гриня, что не засеял, не засадил небольшой участок за бараками, только берёзки высадил в том месте. Но там никто и не копался в землице, там неподалёку жили отец с сыном, их все Ебланами называли, Еблан-младший и Еблан-старший. За глаза, конечно - иначе и убить могли. Они говорят, кого-то и правда убивали, да не одного. То ли везло им, то ли инстинкты у них были звериные, но всегда ускользали они от строгого наказания. Так, - хулиганку прилепят или вроде того, а-то и по амнистии вылетят чуть не через полгода после посадки - говорю ж, везунчики, хоть и зверьё зверьём.

Около их дома даже запрещали гулять малышне - мало ли, был случай, из-за их забора камень вылетел и в бровь пацанёнку - и попробуй докажи. Даже местные мужики, повидавшие всего, побаивались этих Ебланов. А после того, как девочка из соседних бараков прямо после школы в парадном платьице и с белой атласной лентой в волосах куда-то потерялась - вообще стали стороной обходить этот дом, его ещё "хуторком" называли, за удалённость от остальных строений. Гриня, говорят, даже погутарил с этими Ебланами - что видели, мол, да пусть лучше сами признаются, а не то... Но кто он им, - так, мужик, на нём серьёзного-то ничего нет, одни чемоданы, да "малолетка", хоть и рецидивист. В общем, вернулся с "хуторка" Гриня с подбитым глазом и трясущимися руками. От злости, видать.

И вот однажды, уже по осени, Гриня куда-то в деревню поехал - помочь соседям кукурузы колхозной набрать, для свиней, да копнуть немного у деревенской родни первой картошки. Сам-то Гриня терпел, не подкапывал свою молодую картошку, всё ждал, чтобы совсем выросла. Сорняки по пять раз на дню проверял.

А в ту ночь кто-то перекопал весь огород у Грини, да рябинку вырубил, что Гриня посадил вдоль забора, да яблонька там была и ещё чего-то. И вереницу берёзок, что вокруг бараков - тоже повырывал, да порубил.
А их видели, да они и не скрывались, эти Ебланы.

Гриня приехал, увидел всё это дело, взял тяпку и отправился к тем звериным харям.
Татка-продавщица потом всё удивлялась - ну как он их тяпкой-то, это ж как надо извернуться, чтобы как сорняк их порубать, под корень и в клочки?!..

Участковому Гриня сам сдался и принёс ленточку атласную из того дома проклятого. Белую - ленточку-то.
Дали ему, конечно, по полной, но с собой позволили взять всё, что соседи собрали - папиросы, как водится, хоть и не курил Гриня, да чай грузинский, с него чифир наваристее, чем с "тридцать шестого", да сахар, да карамелек каких - для браги... Ну и картохи, конечно, наварили - себе, да конвоирам, чтобы домашненького поесть на этапе.

А в барак Гринин потом долго никого не селили. Зимой весь его угол выстудился - соседи очень недовольны были, у них же стена мёрзла.
А следующей весной, когда стали сажать картошку, кто-то заметил, что теперь почти не попадаются в земле запчасти от стиральных машин.
И сорняки куда-то сгинули.