Мы разговаривали, а рядом, совершенно не обращая внимания на наш разговор, сидела маленькая Поля, которая водила пальцем по замысловатым узорам того самого одеяла, не произнося ни звука. И ничто в ней, пожалуй, не выдавало каких-то отклонений. Если, конечно, не знать, что водит пальцем по одеялу она уже второй час. Аутизм — болезнь, которую не сразу заметишь...

— Нет, он мне даже помогал, тайком. Ну, до того, как женился опять. А потом — всё, совсем пропал. Слышу иногда о нём от его сестры. С ней только и общаемся, она меня сильно выручила в те годы. Сестру тоже прогнали — только из своей семьи. Её Гита — с синдромом Дауна. И хорошо, может, что созвонились, что встретились и теперь вот уже который год рядом живём, выручаем друг друга — и как родня, и как подруги. Никто ведь не понимает, что Даун — это даже не болезнь, это просто лишняя хромосома, и виноватых тут нет. А родители детей из песочницы забирают, кричат, чтобы не водились. А детки-то чем виноваты? Вот и игрались наши девочки вдвоём до поры. Ну да теперь-то полегче: я по квартирам ходила, людей убеждала, газеты перепечатывала, статьи из журналов, объясняла, что наши детки — тоже люди, только немножко другие. Ну а после того как Гита потерявшегося маленького щеночка соседей подобрала из мусорного бака — никто не слышал, как он пищал, а она услышала, — после этого стали приходить в гости с детишками, звать на дни рождения. Иногда дразнят девочек, конечно, но сами же ребята и пресекают такие грубости. Дом у нас дружный.
Ну а Полечка вообще шахматной королевой во дворе стала...

Мама Поли улыбается, откидывает чёлку, нежно смотрит на Полю, которая уже не исследует одеяло, а перекладывает большой «тысячный» пазл.
Про шахматы я хотел спросить с самого начала разговора. Шахматные доски в доме повсюду: на стеллажах со словарями (мама Поли — переводчик), на кухонном столе, на холодильнике, на всех подоконниках и даже на стульчике в прихожей.

— Так это Поля играет?
— Да, она. Только играет нестандартно: сделает несколько ходов с партнёром и отходит от доски. Потом, через час, через день, иногда — через неделю, возвращается к той партии, моментально делает ход — и дальше идёт. Это вот по дому стоят партии с её друзьями, с моими коллегами, кто забегал по работе, с соседями.
— И как играет?
— Говорят, трудно оценить — очень уж «неклассически» ведёт партию. Не любит длинных эндшпилей (да-да, я с ней уже профи стала в шахматах). И ещё — не смогла она понять, что такое «ничья» в шахматах. Как только пытаюсь объяснять про пат, про разные ситуации в игре — прекращает слушать и предлагает играть дальше.

Судя по некоторым партиям, стоящим на досках, Поля не любила долгие тягучие розыгрыши, играла агрессивно и наступательно.
— А ты, я помню, когда в прошлый раз сидели с Полей и Гитой, совсем не чурался их, играл, рассказывал. Это всегда так было?
— Нет, просто у меня соседом в детстве был директор психбольницы, я у него многого навидался. И на работе у него был, и в гости к нему приходили разные люди — те же дауны, к примеру. Вот, помню, был довольно взрослый уже парень — он за книгами приходил к доктору. Говорят, книги вычитывал не хуже какого-нибудь корректора, даже лучше — ни одной ошибки не пропустит. Хоть и не всегда, конечно, поймёт сути предложения. А уж какие рисунки видел я в альбоме у этого доктора — не каждый профессиональный художник такое напишет. Там была книга для внутреннего пользования: шикарный иллюстрированный альбом с рисунками психически больных людей. Сальвадор Дали со своим «Утекающим временем» — просто маляр против них. Очень красиво было, до сих пор помню.

— Вот и наши девочки тоже рисуют — видишь, на стенах висят работы?
Я и не подозревал, что вот это цветное великолепие было творчеством двух девочек, которым ещё не было даже десяти лет. Некоторые рисунки были непонятны, но завораживали какой-то мистической глубиной, заставляя то подходить к ним поближе, то отшатываться, боясь провала в бездну авторской фантазии.
Поля уже сидела возле меня, расставив на маленькой шахматной «дорожной» доске, где все фигурки втыкались в дырочки черно-белых клеток, исходную позицию и начав партию ходом королевской пешки.

Партия, как и многие другие, осталась в тот день недоигранной, и периодически мы с Полей делали несколько ходов, когда я забегал к ним в гости. Её мама в это время набивала тексты собственных переводов на клавиатуре, морщилась от чужих «подстрочников», со смехом рассказывала о очередном «даре» государства — повышении нищенской пенсии на ребёнка на сколько-то там грошей...

Ту партию мы всё же так и не завершили: после того как Поля с мамой съездили по приглашению в специальный реабилитационный центр где-то в Западной Европе, их позвали туда насовсем, с предоставлением работы при центре и даже приглашением неразлучных подруг — Гиты с мамой.
Центр существовал на деньги спонсора, у которого ребёнок тоже страдал психическими отклонениями. В нём было уютно, весело, всё время что-то придумывал местный родительский комитет — то баскетбольные соревнования, то благотворительную выставку картин воспитанников. После того как несколько картин Поли и Гиты купил представитель местного муниципалитета, в гости к девочкам зачастили корреспонденты и любители живописи. Всех художеств им не продали, но и проданного с лихвой хватило на отдых у моря и регулярные поездки в Россию.

В этих поездках мама Поли узнала, что в Москве готовится спектакль, где будут играть люди с синдромом Дауна. Постановкой заинтересовался известный режиссёр, делалось всё серьёзно, планировалась настоящая театральная сцена. Вскоре и заграничный муниципалитет загорелся такой идеей, выделив грант на создание небольшого спектакля с феями, волшебниками и таинственными дверцами. Поля должна сыграть там звездочёта, Гита — принцессу.

А ещё в реабилитационном центре оказался сильный шахматный клуб из детей и их родителей. К ним часто приезжают настоящие гроссмейстеры. Вот и недавно побывал очень известный шахматист, провёл одновременный сеанс игры на нескольких досках. Некоторым даже удалось свести с ним партии вничью.
Предлагал гроссмейстер ничью и Поле.
Но она отказалась. И выиграла.
Она не понимает, что такое ничья.