Гаврик - он, на самом деле, Игорь, но имя его на базе не прижилось, а кличка "Гаврош" - приклеилась. Потом уж и до Гаврика усохла.
Гаврик очкаст, ушаст и беспросветно наивен.
У Гаврика - мама. Мама каждый день меняет Гаврику футболки, каждый раз новую, все пять дней - Гаврик на "пятидневке". Все футболки у Гаврика разных цветов: в понедельник красная, во вторник оранжевая, в среду жёлтая...
В общем, со второй недели все догадались, что мама Гаврика в курсе раскладки про "Каждый Охотник Желает Знать...". Мама ни разу не сбилась, с этим у неё строго.

У всех футболок Гаврика - воротничок-"стоечка" и две пуговки с надписью "Пума". На английском.
С собой на работу мама варит Гаврику картошку и кладёт укроп.
Гаврик, который каждый день тоннами перекладывает с места на место эту самую картошку и расфасовывает укроп - ничего ей на это не говорит. Хотя надо было давно сказать - картошку на базе варят на всех.

Зато мама Гаврика очень вкусно маринует лук - маленькие луковицы нанизывает на нитку и замачивает в чём-то пахучем и неземном. На базе нельзя пить, но иногда мужики "шкерятся" за воротами и прямо в лесочке опрастывают принесённые пакеты Гаврика. Он и рад - лук он не любит, но стесняется сказать маме.

Доре он тоже стесняется сказать про то, что она ему нравится - об этом знаем только мы. Ну и все остальные бригады - кроме самой Доры, конечно.
Время от времени к нам приходят делегаты с вариантами. Селим, хозяин, называет их "придурки с пропеллерами" - делегаты шастают, выдвигают свои предложения по охмурению Доры и не дают нормально работать. Селим грозит штрафами, его это хождение раздражает - обеих своих жён Селим взял, потому что хотел. А ещё он немного завидует, но об этом знаю только я.

Гаврик уже пробовал предложения "делегата" из соседней бригады - тот подметил, что Дора плохо ест. Я не поверил - Дора выглядит покрепче большинства тутошних мужиков - ещё неизвестно, плохой ли у неё рацион. Но я молчу.

Гаврик принёс мамины пирожки - "на всех".
Предупреждённые бригадники отказываются от них во время обеда, Гаврик доходит, наконец, до сидящей на старом бревне Доры. Дора не глядя отмахивается и даже обижается, прогоняя матами Гаврика. У Доры диабет - кто бы знал.

Кто-то советует банальное - цветы. Советчик точно помнит, как ещё при Черненко ухлёстывал за одной фифой в Ялте и с букетика тогда всё и началось...
Гаврик вечером долго мнёт в руке три белые хризантемы, крадётся вдоль стен склада, пряча за спиной цветы, натыкается на Дору, сморкающуюся по-мужичьи и о чём-то привычно матерящуюся с соседями. Гаврик пугается и мгновенно выбрасывает цветы куда-то наверх, на гофрированную крышу.
Из высохших за два дня на палящем солнце цветов Дора сделала икебану у входа в склад - обрамив стебли проржавевшими шлангами от душа, похожими на какашки.

За обедом все опять тихо хохочут над Гавриком, сочувствуя и наслаждаясь ситуацией. Каждый вспоминает свой похожий случай - Ялту, Сигулду, Армавир - всё на один лад, с непременной прикушенной мочкой уха в порыве её страсти. Или даже похуже того.

Я рассказываю про нашего универовского Женюшу - прибабахнутого, малорослого, немного придурковатого, в житейском смысле, четверокурсника, влюблённого в Лариску. Лариска была "Дорой" того времени - гандболисткой, зычной и прямой особой, сразу заявившей Женюше, что ему не светит.
Женюша надеялся до самой Ларискиной свадьбы и даже на ней.
Через день после свадьбы Женюша пошёл сдавать экзамен, взял билет, что-то написал на нём и положил перед преподом. Удивлённый преподаватель спросил:
- Что это?
- Ответ, - уверенно глядя ему в глаза сказал Женюша.
Вызванные санитары из "дурки" ехали недолго, Женюшу забрали и больше о нём никто не слышал. На экзаменационном билете он написал: "8".

Про такое завершение истории я при Гаврике не рассказывал - сказал, что на свадьбе Женюша танцевал с Лариской и она...
Ну и всякое такое.

Наконец, Гаврик сдаётся. Он всё перепробовал, он не может уже, он... А я - я уговорил свою, не сразу, за много лет, но - уговорил. Я про это однажды рассказывал бригаде. Гаврик хочет тоже уговорить - я ведь хвастал, что любого могу женить на ком угодно.
Точно, я говорил - тогда пили спирт, вот и...

К концу следующего рабочего дня я беру Гаврика с собой - надо забрать большую стремянку в бригаде Доры. Дора красит внешнюю гофру склада, краска старая, крышку, похоже, вырубали зубилом из банки, во все стороны торчат куски жести.
Я вдруг толкаю Гаврика на банку с краской, стоящую на коробке из-под сока, банка падает, на банку сверху валится Гаврик, толкая Дору. Дора матерится на неуклюжего Гаврика покруче мужиков, но осекается, когда видит, как у Гаврика хлещет кровь из разрезанного запястья.

Дора живёт недалеко, Гаврику приходится тащиться за ней - у неё и аптечка нормальная есть (на базе попробуй найти медика), и краску смыть можно в бане - со вчерашнего ещё тёплая.

На следующее утро Гаврик сидит на корточках вместе с Дорой у её склада и водит кисточкой по стенам - помогает доделать то, что вчера пришлось бросить.
На нём зелёная футболка с воротничком-"стоечкой", хотя четверг был вчера. На футболке следы краски. Мочка уха у Гаврика распухла. Когда Дора соприкасается коленями с Гавриком, она прыскает, как девочка и отворачивает от него глаза, а он...

Впрочем, я уже не смотрю за ними. Тоже мне, Ромео и Джульетта.
Но Гаврика зову "домой" - иначе приедет Селим и оштрафует лопоухого влюблённого за опоздание на рабочее место.
С этим у нас строго.